Император в стиле маркетри – Уральский Битлз-клуб

«Екатеринбургская неделя», 6 декабря 1996 г.

Недавно в Екатеринбургской епархии появилась поистине чудесная икона Спаса. Сотворена она в стиле маркетри, тo есть довольно редкой ныне инкрустации из ценных пород дерева. Икона была подарена владыке для его служебного кабинета и так пришлась по душе хозяину, что он заказал тому же исполнителю инкрустированный портрет самого Патриарха Всея Руси Алексия II. Ответственный заказ был с изяществом выполнен и с Почтением передан в первопрестольную. Глава Русской православной церкви выразил автору свою святейшую благодарность.

Зовут художника Вадимом Окладниковым. Живет он в Екатеринбурге на улице Шефской. На днях посчастливилось побывать у Него в гостях и заглянуть на необычную творческую «кухню».

Признаться, поначалу несколько смутила некая, так сказать, церковная направленность работ. Но быстро выяснилось, что художник создал и немало сугубо мирских декоративных «окладов». К примеру, портрет рано скончавшегося певца и артиста, так и не дождавшегося при жизни звания народного, — Владимира Высоцкого. Законные места в этой домашней сперва галерее занимали и изображения отечественных поэтов, писателей, музыкантов, популярной иноземной четверки «Битлз». О художнической удаче лучше свидетельствует, пожалуй, тот факт, что все перечисленные работы быстро разошлись по друзьям и знакомым. И сейчас полюбоваться на них можно разве лишь в частных коллекциях.

Да, множество оригинальных произведений талантливый художник просто-напросто дарил по доброте душевной. Но рынок, увы, зачастую хищный, нецивилизованный, с его жесткими, а то и жестокими законами, больше всего ударил по творцам прекрасного. Так что весьма кстати и в лад с авторской душой и вкусами пришлись гарантированные предложения от церкви. Однажды его попросили сотворить лики 23-х исторических екатеринбургских архиепископов. Заказ художник выполнил. Я успел посмотреть, так сказать, частицу готового труда. С гладкой доски, укрепленной многослойной фанерой, на меня взирал величавый старик, увенчанный камилавкой с крестом, панагией и серебристыми звездами — Духовными орденами на широкой груди. Искусно выделанное дерево — где посветлей, а где потемней — создало полную иллюзию богатейшей цветной палитры. «И сколько же, интересно, кусочков разных древесных пород потребовалось на эту волшебную мозаику?» — наивно полюбопытствовал я. «Несколько сотен», — улыбнулся мой собеседник.

Вообще-то творчество всегда начиналось с чистого листа бумаги, кальки, с линейного рисунка. Ну а потом шли в ход клей и шпоны. Причем, проблема порой заключалась не только в дефиците редких лесных пород — ореха, бука, ясеня, но и в поиске самых обыкновенных шпон, которых ныне вдруг днем с огнем стало невозможно найти. Ибо даже на модную мебель столяры принялись использовать пластик. Спросил я у творца и о его коллегах: не перевелись ли еще подобные мастера на Руси, издавна славившейся деревянным резным зодчеством, и на Урале — родине Данилы-мастера? «За всю Россию сказать не могу, ну, а в родном городе хорошо знал единственного, в прошлом моего учителя Николая Николаевича Исакова, — ответствовал Окладников. — Вместе с ним долгонько работали на машиностроительном заводе Калинина, где я числился художником-оформителем». А далее из рассказа явствовало, что тот наставник при создании инкрустации иногда даже обходился без, вроде бы, положенного подготовительного рисунка, начиная прямехонько со шпона. Каким-то вторым зрением видел, предчувствовал заранее скрытую колдовскую игру, казалось бы, мертвого материала, хотя специализировался на еще более трудной тематике — пейзаже.

Толковали мы и о том, что дерево в отличие от хладного камня — сырье теплое и этим самым будто бы невольно подсобляет замыслам чудотворца, особенно при хорошем освещении. Вот и Вадим все чаще и чаще стал обнаруживать у себя способность как бы издали разглядеть чудесные внутренние переливы любого дерева. Ради этого даже отказался покрывать его традиционным нитролаком, дающий, по окладниковскому разумению, эффект лишь поначалу. Потому и взял на вооружение простой воск, не только защищающий поверхность, но, благодаря кристально прозрачной пленке, и сохраняющий его естественный цвет. Недаром осенью и особливо зимой чуть горюет он о слишком ранних наступающих сумерках, поскольку никакой искусственный свет самой мощной электролампы не заменит естественный, природный…

Патриарх Всея Руси, уверовав в редкий дар уральца, дал благословение на создание при Екатеринбургской епархии художественной мастерской, где здорово бы пригодились золотые руки Окладникова, его верный зоркий глаз-ватерпас и самобытное чутье. Но пока суть да дело (и церковь, понятно, ограничена в средствах), новый «иконописец» сам, уверовав, помогает ей. И не только трудясь дома в привычном уже ему стиле маркетри (так успешно завершилось создание группового портрета семьи последнего русского самодержца, злодейски расстрелянного в Екатеринбурге), но и в божеской обители, готовя иконостас для Успенского храма на Эльмаше.

Не скрою; что духовник художника — отец Сергий, руководитель катехизисного отдела епархии, прослышав о моем намерении познакомить читателей газеты с его подопечным, особого удовольствия не высказал — видимо, памятуя, что служение Богу, да и человечеству не терпит суеты и славословия. Но уверен, что творить прекрасное, чем занимается Вадим Окладникoв — наш земляк вот уже многие лета, — дело, право, богоугодное.

Валентин Зайцев